Хельмут Ньютон в цитатах:

О себе и фотографии
"Фотография – процесс совращения. Как бы ни был властен человек в жизни, в момент фотосъемки он принадлежит тебе целиком.
Не всем фотографам удается совратить моделей. У моей жены и у многих других не получается. Они – честные фотографы. Я – нечестный."
"Меня интересует власть – будь то сексуальная или политическая. В своем творчестве я насмехаюсь над массовой культурой,
создавшей конвейер, призванный регулировать и направлять желание. Хотя мне трудно дистанцироваться от подобного стиля мышления:
в собственных фотографических фантазиях я в избытке нахожу черты манипулятивности и постановки."
"Меня восхищают лица знаменитостей или людей с дурной репутацией, любой человек, удививший мир."
"Я всегда хотел сделать портрет Маргарет Тэтчер. В определенной степени я был ее поклонником, всегда смотрел ее выступления по телевизору,
каждый раз когда Мэгги появлялась на экране, моя жена кричала: "Хельмут, иди скорее, твою девушку с обложки показывают".
Я много раз делал официальные запросы на съемки Тэтчер. Мне она ни разу не дала согласия, и только, когда она ушла с поста премьер-министра,
я получил возможность общаться с ней в Калифорнии, где она читала лекции. Я ужасно волновался, до дрожи, но эту историю я описал в автобиографии."
"Есть еще одна неплохая история, я был хорошо знаком с Ленни Рифеншталь, часто снимал ее. Она прекрасно знала, что я еврей, а я знаю,
что она была членом нацистской партии, хотя никогда в этом не признается. В последний раз я снимал ее два года назад, приехал к ней домой,
мы сели за стол, она взяла меня крепко за руку, вытащила газету, где было написано: "Хельмут Ньютон сказал, что Рифеншталь - старая нацистка".
Она сказала, "поклянись, что ты этого больше никогда не повторишь, тогда я разрешу тебе меня фотографировать".
Но в этот момент я мог обещать ей все, что угодно, даже жениться ради съемок, такой я достойный и честный человек.
Я глубоко ею восхищался. Она лгала, скрывая свое политическое прошлое, лгала по-крупному, мы все это знаем.
Но она была самой революционной фигурой в кино того времени.
Я имею в виду, что хотя предмет "Триумфа воли" ужасен, тем не менее, это был прорыв в кинематографе."
О женщинах
"Я насмехаюсь над массовой культурой, я не только в творчестве, но и в жизни делаю это. Вот уже пятьдесят лет я живу с нормальной женщиной.
Слава Богу! С модельками я бы рехнулся! А они-то, гламурные, олицетворение масс-культа и есть. Но знаете, какие они? Худосочные тупицы!
Или молча лупают пустыми глазенками, или трещат о всяких пустяках. Есть, впрочем, и те, кто тщится разглагольствовать на серьезные темы,
эти - самые нелепые. Как-то раз приключилась история: из-за жары модель лишилась чувств. Пока ее откачивали, я снимал, не переставая.
Она потом упрекала меня в черствости. Надо же! Еще претендует на что-то! Определенно модели - худшее в моем ремесле.
А все остальное? Мне нравится!"
"Иногда они настолько тупы, что могут только молча сидеть напротив, глядя перед собой с бессмысленным выражением на лице, или мотать мне нервы
пустой болтовней. А все верят, будто они могут рассуждать о чем-нибудь важном. Да они хуже всех!"
"Неужели я стал бы тратить свою жизнь на то, чтобы фотографировать то, что я ненавижу? – возмущался он.
– Я думаю, что на моих фотографиях женщины выглядят более могущественными, потому что они источают огромную сексуальность,
которая завоевывает мужчин. Я думаю, что я – феминист!."
"Нет-нет! Я не унижаю женщин! Я делаю им приятно. В фантазиях женщины часто хотят подчиняться властным мужчинам. Я воплощаю эти фантазии.
И потом - вовсе не женщины, а мужчины признавались мне, что мои ню вызывают у них ужас. Мои модели вот именно что фантазируют о подчинении,
играют в него, но на самом деле как раз они-то и господствуют. Они сильны. Уверенны. Агрессивны. Могущественны.
Я нарочно ищу таких. Я терпеть не могу слезливых дурочек-фифочек. Наверное, потому что сам довольно... хм... слабохарактерен".
"Прежде всего, если бы я не любил женщин, то с какой стати я бы стал проводить в их компании – одетых и раздетых - всю свою жизнь?
С другой стороны, на всех моих фотографиях победу празднуют женщины, а мужчины для них просто игрушки. Просто аксессуары, рабы женщин."
О эротике
"Сексуальность никак не связана с тем, какая у женщины грудь – большая, маленькая или ее вообще нет. Я думаю, все это связано с головой.
Это интеллект. Я полагаю, то, что происходит в голове у женщины, гораздо важнее того, блондинка она или брюнетка."
"Часто мужчины признавались, что мои серии с изображением обнаженных женщин вызывали у них внутренний ужас. Это тот самый эффект,
который мне нравится".
"Я не понимаю, что такое эротика! Не знаю, что значит это слово! Тень на плетень! Секс - другое дело. Хотите расскажу?
Однажды у меня была Анита - ни за что не ляжет в постель, пока не завесит все иконы в доме. Еще была Жозетта - эта накрасит губы ярко-ярко и
нацеловывает мои сорочки, а я потом вижу пятно от помады - и, естественно, вспоминаю шалунью. Вам интересно? Продолжать?.."
"У меня есть некий внутренний клапан-предохранитель - он не дает снимать порнографию, хотя, поверьте, я имею все возможности для того."
О работе и фотографии
"Клиенты идут ко мне, ожидая увидеть навороченную студию, - рассказывал он. - А что видят? Четыре стены, 500-ватную лампочку,
включаемую лишь в исключительных случаях, да старенькую картонку - для тени. Конечно, люди разочаровываются.
Но они не понимают: в студии есть главное - я!"
"Cтудия убивает фотографа, белая стена опустошает кадр, я никогда не работаю в студии!"
"Женщина живет не напротив фона из белого картона. Она живет в доме, в машине и на улице."
"Я знаю гораздо лучше то, что нужно журналу или клиенту, чем то, что нужно мне."
"Фотография никогда не лжет, но моя – всегда."
"Потом это всегда можно отрезать при печати, а с 35-мм кадром отрезать нечего: на негативе мало места, и если вы не сняли точно,
фотография не получится."
"Чьи-то фотографии – это искусство. Но только не мои. Если они когда-либо будут выставляться в галерее или музее, я не возражаю.
Но я делаю их не для этого. Я – наемный пистолет!."