Сон
Приснился мне как-то Васнецов. Виктор. Я думаю: к чему бы это? Неужели вспомнил? Вот, дела… Времени-то порядком прошло…
Ну, я чайку попил и на работу пошёл. Отработал день. Всё нормально. Всё чин чинарём. Всё как обычно.
Наутро снова тот же сон. И назавтра. И на послезавтра тоже. Зачастил один и тот же сон. И всё он снится – Виктор Васнецов. Спасу уже никакого нет. Неужели помнит?.. Неужто не забыл?.. Но почему тогда не заходит?.. Ну, думаю, ещё подожду немного.
Племянник пришёл однажды в гости с мамкой, сестрой моей, Ольгой. Племянника Вовкой зовут. Частенько он у меня бывает. Когда один приходит, когда мать его с собой берёт.
В ту ночь опять снился тот же сон. Я и говорю Ольге:
– Слышь-ка, Оля! Сон меня задавил один. Один и тот же… который день подряд.
– А ты чего это днём-то стал спать? А ночами чего делаешь? – она мне отвечает вопросом на вопрос.
– Да не днём я сплю. С чего это ты взяла? Ночью я сплю.
– А почему тогда сны днём тебе снятся?
– Как это днём?..
– Ну, ты же сам сказал, что сны тебе который день подряд снятся.
– Дак… это образно так. А сны-то мне по ночам снятся. К утру поближе. И всё один и тот же сон снится. Виктор Васнецов снится. Который уже раз…
Вовка тоже сидел рядом и слушал.
– Ничего себе, Васнецов ему снится… – тихо промолвил он. Потом повернулся ко мне и говорит: «А ты нарисуй его картину. Вот он и перестанет сниться».
– А что, он рисовать умеет? – спрашиваю я у него удивлённо.
– Ещё как! – отвечает Вовка. Он, племянник-то мой, в пятом классе учится. – Мы, - продолжает Вовка, – даже в школе его проходим. Много картин он нарисовал. Но забывать его стали. Может, он обиделся на всех. А выбрал тебя. Вот и снится тебе. А ты возьми и нарисуй какую-нибудь его картину. Он подумает: вот, вспомнили, наконец. И сниться больше тебе не будет.
– Ты послушай, мальца-то. Башковитый он у меня, – поддакнула сестрица.
– А какую нарисовать? Если много их у него… – спрашиваю я Вовку растерянно.
– Да хоть «Грачи прилетели». Вон их сколько! Грачей-то… На деревьях даром сидят. Вот и нарисуй их. Из окошка прямо рисовать можно…
Попили мы с ними чайку, погутарили о том, о сём. И домой они пошли. «Ишь ты, рисовать ещё умеет, оказывается, чертяка этакий…» – вспомнил я Вовкины слова.
Я не стал долго размузыкивать, собрался в салон художественный. Кисти купить. Да краски. Думаю, потрачусь немного, да зато свои кровные верну. Всё равно прийдёт, раз вспомнил он. Да и сниться перестанет, чёрт этот долговязый.
Купил кисточки, красок разных, палитру. Мольберт пришлось брать. Сказали: без мольберта никак нельзя. Ну и холста рулон дали. Подрамники хотели всучить, но я отказался. Подрамники-то можно и на работе сделать – дешевле будет.
Выбрал день попасмурней и расположился у окна грачей рисовать. Форточку открыл, чтобы получше птичек рассмотреть. Ну, и нарисовать покрасивше их. Чтобы пёрышко каждое видно было. Деревья-то и через стекло были видны неплохо. Через тюль даже видны были. Вот только через штору они, деревья, не просматривались. Поэтому штору я отодвинул. Тюль оставил. Грачей полно было за окном. Благо, что прилетели они уже. Сидят себе на деревьях. Я только успеваю рисовать их, пока не улетели они. А то получится картина не «Грачи прилетели», а «Грачи улетели». И сон не пройдёт. Так и будет сниться. Васнецов-то.
К обеду почти всё нарисовал. Схематично только. Получилось неплохо. Деревья корявые, забор прямёхонький, лужа, небо, церквушка вдали. Ну и пасмурно очень. Перекусил немного и дальше продолжил. Обвёл на несколько раз, для пущей важности. Для выразительности. До вечера вроде всё успел. В цвете даже. Только не совсем высохли краски. Видно олифа некачественная попалась. Утро вечера мудренее, думаю. Чайку пошвыркал на ночь и бай-бай пошёл. Ну, думаю, гуд бай, Витюша. Больше ты мне не приснишься…
Ночь прошла очень хорошо. Ни тебе снов, ни тебе храпов, ни тебе привидений. Но под утро – явился всё-таки, долговязый. Во всём своём обличии. Виктор Васнецов. Крутит пальцем у виска и улыбается… Я проснулся сразу, повернулся потихоньку, чтобы его не потревожить, слез осторожно с кровати, ноги в тапки сунул и… шасть к картине. Стоит... родимая. Всё в порядке. Думаю, а что же не так? Может, забор не в ту сторону нарисовал? или грачей не всех изобразил? Быстро к окошку: смотрю – всё так: и забор, и церквушка на месте стоят. Грачей на деревьях пересчитал – всё сходится… И пасмурно так же. Опять думаю: где же она не закончена? картина-то? В чём промашка моя? В чём заковыка? Долго рассматривал своё ваяние. Потом мазнул слегка по краю картины, где лужа… Сыро… Так вот почему картина не закончена!.. вот где заковыка! – олифу некачественную подсунули, падлюки… Не успела высохнуть. Ладно, думаю, пусть сохнет. До следующего утра должна высохнуть. Пусть Витюша ещё один разок приснится. Вытерплю…
Отработал день. Всё нормально. Ещё один подрамник домой принёс. На всякий случай. Дома чаю попил. На картину посмотрел. Всё вроде хорошо. Картина – как картина. И высохло всё, вроде. Еле ночи дождался. Что же будет?..
Ночь прошла вся в сплошных кошмарах. Васнецов появился сразу после того, как я спать лёг. Как только закрыл глаза, так и он тут как тут. И не уходил уже. Всю ночь тыкал меня мордой в мою же картину и приговаривал: «Ты чего... не учился никогда?! Картин моих никогда не видел? При чём тут грачи… Да ещё олифы пожалел! Художник, твою мать…» Кое-как утра дождался я.
Утром опять мазнул по луже на картине. Подсохло хорошо, но не совсем. Думаю, может сюжет ему не понравился? или качество ни к чёрту? Грачи, почему-то, ему не нравятся…
Как только рассвело, опять форточку открыл и начал огрехи свои исправлять, какие увидел: тут подкрашу, там подмажу, здесь переделаю. Грачей во дворе на ветках нашего дерева ещё больше стало, видно ещё подлетели. Пришлось и их подрисовывать. И ещё несколько грачей в полёте нарисовал. В небе. Пока они кружили там. Потом сходил в магазин за свежей олифой. На работу не ходил – махал веером у картины весь день, чтобы краска сохла быстрее. Форточку тоже открытой пока оставил.
Вечером спать совсем не хотелось. Да и боялся заснуть – а вдруг опять приснится… Картина-то ещё не высохла. А если не понравится она? Или ещё что-нибудь… Потом зевать начал я. В сон клонило. Но ещё хорохорился, сопротивлялся. Долго крепился, но под утро сон всё же допёк меня. Не заметил, как уснул. Только глаза закрылись, а Васнецов опять тут как тут. Словно ждал меня... и спать даже не ложился. Сразу ко мне, и кричать начал: «Ты чего это? Совсем с катушек слетел? Ты чего это рисуешь?.. Грачей он рисует… Это же я… Васнецов. Виктор Васнецов. А ты… Чего это ты?.. Васнецов же я… Художник, едрёна вошь…»
Я сразу же проснулся. Не стал больше терпеть такие оскорбления. Думаю, ну чего же тебе ещё надо: деревья есть, грачи есть, забор есть, церквушка тоже на месте, снег лежит… даже лужа мокрая есть… и блестит даже. Может, рамки нет??? – внезапно меня осенило. Надо сходить, рамку срочно купить. Ну, и на стену повесить… На работу решил не ходить в тот день. Позвонил – предупредил.
Дождался, пока откроется художественный салон, сбегал за рамкой. Взял недорогую, но с багетом, чтобы наверняка понравилась. Пока ходил, пока покупал, пока вставлял картину в рамку – глядь в окно: что-то не то на деревьях творится… неладное что-то происходит. Комочки какие-то мохнатые на тех деревьях появились… Думаю: а это что ещё за птицы новые появились?..
- Кыш!.. – крикнул пару раз в форточку, чтобы разлетелись они в разные стороны. Но не тут-то было. Как сидели, так и сидят. Не шелохнутся даже. Пришлось во двор идти. Подошёл поближе, гляжу – а это грачи гнёзда себе из веточек разных смастерили. Вот тебе и комочки, думаю. Вот тебе и птички. Вот тебе и «кыш»… Делать нечего, домой вернулся.
Пришлось обратно вытаскивать картину из рамки, чтобы багет не запачкать краской. Стал дорисовывать гнёзда, время от времени сверяясь с натурой. Когда все мохнатые комочки перекочевали на картину, опять за веер взялся – подсушить получше.
Думаю, надо быстрее её заканчивать, пока птенцы не вылупились… А то, рисуй их потом, крохотулек… Пока гнёзда дорисовывал, пока веером махал – вечер подоспел. Думаю, спать? или не спать? вот в чём вопрос… Где-то я уже слышал эти слова. Кто же их говорил? Приснится ещё… Решил не спать, на всякий случай. До утра чаи гонял. А в перерывах с веером около картины крутился. До утра подсохло хорошо – не липнет. Ни на деревьях, ни на луже. Камень с сердца упал. На всякий пожарный сверился с оригиналом – в открытую форточку смотрел, чтобы орнамент тюля не мешал. Всё правильно. Всё на месте. И птички, и ветки, и комочки. Ну и всё остальное. Фу… Можно опять в рамку ставить и на стенку вешать. Так и сделал.
Только повесил картину, только выровнял её по горизонту, звонок в дверь раздался. Открываю: сослуживец мой стоит, и спрашивает:
– А ты чего на работу не ходишь? – и в комнату проходит. – А краской почему пахнет? Красишь, что ли?..
– Да так… – говорю, – Готовлюсь к ремонту помаленьку…
Он поворачивается к стене, картина на которой висит. И ну смотреть на неё с любопытством. Смотрел-смотрел. Потом спрашивает важно так у меня:
– Подлинник?
– Ну да… – отвечаю.
– Вот повезло тебе! Где отхватил?..
– Да так… По случаю…
– Ну-ну… Секрет, значит…
– Да нет, нету здесь секрета никакого. Васнецов дал. Виктор.
– Да ты что-о-о… А он где Саврасова взял?.. Да ещё в подлиннике…
– А, кто его знает. Может сам нарисовал… Может подарили ему. А может они родственники… С этим… с Саврасовым…
– Шутить изволите?.. Ну-ну. А ещё что у него есть? На продажу. Я бы взял что-нибудь… из Саврасова. Или из Сурикова. Молодцы, ребята…
– А хочешь… эту бери… Только не сейчас. Как сны закончатся…
– Ну ты и горазд… спать-то… Сколько тебе времени ещё надо?
– За неделю может и управлюсь. Я брякну тебе, когда созрею…
– Лады! Замётано! Но, чур, никому ни слова! А то набегут…
– Не-е-е… Никому не скажу.
– Ну ладно. Готовься дальше к ремонту своему. А я побежал, – радостно закончил сослуживец и к двери направился.
Только он через порог переступил, я спрашиваю у него:
– А, чего это ты… про Саврасова-то говорил?..
– Ну, у него же, кроме этой, много ещё картин. И подделок тоже много. А эта «Грачи прилетели» - сразу видно, что подлинник. Подлинник-то ни с чем не перепутаешь.
– Вот и я про то… Ну, лады. Бывай. Я брякну тебе…
Стою я, раздумываю. Перевариваю… Что-то я не совсем понял про Васнецова, про картины, про «Грачи прилетели», про подлинник… И про Саврасова тоже не всё понял. Сомнения появились в Вовкиной осведомлённости. Позвонил Ольге сразу. Говорю, а где Вовка?.. Чего он мне в тот раз наплёл… Про Васнецова… Про его картины… И про грачей!.. Васнецов как снился мне, так и снится. И, видимо, будет всегда сниться… Он же не Саврасов тебе, какой-нибудь… И даже не Суриков. Много чего я ей ещё сказал.
После обеда Вовка позвонил. Сразу, как только из школы пришёл. Говорит: чёрт попутал. Говорит: «Грачи прилетели» Саврасов нарисовал, а не Васнецов. Мол, перепутал он, нечаянно. Потом исправился и опять говорит: не нарисовал, а написал. Художники, оказываются, не рисуют, а пишут. Вовка попросил прощения и посоветовал, как это можно исправить. Он сказал мне, чтобы лучше я «Богатырей» написал. Ну, трёх богатырей на конях: Илью Муромца, Добрыню Никитича и Алёшу Поповича. Вроде, тоже он, Васнецов, их написал. Или, говорит, можно написать «Утро стрелецкой казни». Или «Боярыню Морозову». Мол, ещё проще.
До вечера ещё оставалось немного времени, и я решил его зря не тратить, а сразу взять кисть и начать писать. Думаю, какую картину из предложенных Вовкой написать?..
«Богатыри» сразу отпали: трёх человек да трёх коней писать… – времени не хватит. Да и люди плохо у меня получаются. Кони совсем не получаются. Хвосты ещё можно нарисовать. Написать, вернее… Да, к тому же, я не знаю у кого из них конь, а у кого лошадь. У кого жеребец, а у кого кобыла, другими словами. Они же разные по некоторым признакам. Нарисуешь не так – залягают ещё…
«Боярыню Морозову» тоже не ахти, как рисовать. Сани одни только можно. С них и хотел начать. Но потом вспомнил, что у нас с Морозовой разногласия большие. По религиозной линии. Она крестится двумя пальцами. Перстами, точнее. А я – тремя… «Боярыню» тоже отставил.
Осталась одна картина – «Утро стрелецкой казни». До утра немного времени осталось. Думаю, про себя, что пока подрамник принесу из кладовки, пока холст натяну, пока краски наведу – утро и настанет. Вставай у мольберта – и пиши… Кисти ещё надо успеть от старой краски отмыть. А то опять грачи получатся. Начал вспоминать: были в то утро грачи или нет? церквушка-то, вроде, была там… или кресты были одни? Вот деревьев там точно не было! Их же не в лесу казнили… Поэтому кисти надо получше отмыть…
Начал прямо с кистей. А когда дело до подрамника дошло, то вспомнил, что большой нужен подрамник. Картина-то большая. А у меня только маленький подрамник. И только один. Другого нет. Холста-то хватит. Холста полно у меня. Рулон целый. Его ещё и сшить можно. А вот куда же его натягивать?.. Подумал-подумал… и придумал.
Придумал нарисовать упрощённый вариант казни. Написать, вернее. На этом и остановился. Упрощённый вариант и на маленьком подрамнике уместится. К тому же, чтобы писать упрощённый вариант, не нужно утра ждать. Можно сразу начинать. Передумывать не стал. А то, пока думаешь, заснуть можно. А заснёшь – приснится какая-нибудь образина. Васнецов, к примеру… Или… Или боярыня ещё чего доброго приснится…
С рассветом первые солнечные лучики прямо на картину попали. Удачно они так расположились. Сразу стало видно, что утро на картине. Я быстренько обвёл лучи кисточкой, пока они не исчезли. Успел. Вот повезло, так повезло. Никаким Васнецовым так не везло. Чистый подлинник… И лучи эти падали из правого верхнего угла. Как раз на казнённых. Они, казнённые-то, у меня слева на картине расположились. Лежат вповалку. Кто-то ещё сидит. Несколько человек стоя стоят. Один голову наклонил. Телегу ещё пририсовал. Всё честь по чести. Мужик с бородой в красной шапке – как там и стоял всю жизнь. Девочка маленькая в красном платочке тоже сидит на своём месте. И лучи, лучи… – утро, значит. А справа, в тени, тачанка стоит. На тачанке «Максим» закреплён. Пулемёт такой раньше был. А за «Максимом» Чапаев сидит. Лицо его не стал прорисовывать, времени-то не было. Чапаева посадил вполоборота, чтобы он не слишком выделялся. Вроде бы Чапаев. А вроде бы и нет… Кое-как успел до утра написать. Теперь надо, чтобы высохла картина поскорее. Надо веером на неё махать. А я стоять не могу. Всю же ночь на ногах. Да и в сон клонит. Спать охота – спасу нет. И чай пил, и в форточку дышал – ничего не помогло, сморило меня напрочь. Сел на диван – и отключился. Проснулся вечером уже. Спал сидя, но хорошо выспался. Даже отлично. А главное – не снился никто. Ну, думаю, угодил Васнецову начисто. Вот и разделался я с ним, наконец-то. Тю-тю, Витюша. Потом про сослуживца вспомнил: может продать ему «Грачей»?.. Или подождать пока?.. Решил подождать.
Сижу, на картину любуюсь. Красота! Подошёл, пощупал – высохло. Хорошо высохло… Видать, олифа хорошая во второй раз попалась. Удача! Потом ещё думаю: а чего олифе то пропадать? да и красок вон ещё сколько! а холста ещё больше, рулон целый. Подрамников только нет. Но подрамников-то на работе я сколько хочешь сделаю. Вот и решил завтра с утра на работу идти. За подрамниками. А пока подготовкой занялся. До ночи много чего приготовил. И кисти вымыл, и краски по цветам аккуратно разложил. Холст весь перемерил – теперь точно знаю на сколько картин его хватит. Ещё вот перечень картин надо составить. Надо будет завтра у Вовки спросить. Ещё надо сослуживцу позвонить да спросить у него, чего ему ещё надо. Хоть из подлинников, хоть из копий. Копии тоже должны хорошо продаваться… Заодно надо будет узнать у него: не передумал ли он «Грачей» брать? А то, если передумал, надо других покупателей искать… Вроде сегодня всё сделал. Удачный день выдался. И выспался даже. Можно и не спать сегодня. Но, если сегодня ночью не спать, то завтра днём спать захочется. А как же подрамники?.. Решил поспать немного. Да и не должен никто присниться. Всё же хорошо получилось. Расстелил и лёг. Долго лежал, думал, ворочался, но незаметно отключился.
В эту ночь приснились аж трое… Три богатыря. На конях… Или на лошадях… Может и на кобылах. Или на жеребцах. В центре на чёрном коне – Васнецовым себя называл. Виктором. Кулаком мне в лицо норовил попасть. Ну, и про художника мне опять то же самое говорил, что и в те разы. А конь его (или кобыла) хвостом размахивал и гривой тряс. Слева – Саврасов, по всей видимости, с огромной бородой и усищами. Он ехидно ухмылялся в свои усы, потом спросил строго у меня про грачей: мол, они прилетели, или улетели уже. Справа был ещё один богатырь – небольшого роста на рыжем коне. В руках у него был «Максим», а на голове папаха Чапаева с ленточкой красной. Он себя никак не называл, только пулемёт держал в мою сторону. И смотрел на меня грозно. Страшно... И жутко… Хорошо, что я вовремя проснулся. Пулемёт-то заряженный был.
А в воскресение мы с Вовкой, Ольгой и сослуживцем моим в картинную галерею ходили. Много чего я там увидел и узнал. Про художников… и про их картины… И грачей видел, которые прилетели. И утро стрелецкой казни. И трёх богатырей видел. Как наяву. Я сразу сообразил, кто это мне третьим снился. С пулемётом…
Давно мне надо было туда сходить. А не Вовку слушать. Подрамники потом мне все пригодились. Картины уходили на ура. Хоть и копии были…
И сны мне снятся теперь только хорошие. Или вообще не снятся. Хоть днём сплю, хоть ночью. Хоть лёжа, хоть сидя.
А недавно Витька Васнецов приходил, коллега из соседнего отдела. Долговязый. Чёрт этакий. Долг принёс. Говорил, что забыл. Но вот вспомнил недавно… Прощения просил. Давно я ему одалживал. И всё ждал, когда он отдаст.
Интересно, а как он догадался, что снился мне?..
(С) А.Цыганок
Комментарии: