Вот уже двадцать лет моею настольной книгой по фотографии является «Самоучитель для моделей и фотографов» Дмитрия Владимировича Кораблева. Автор этой книги - уникальный человек - педагог и учитель, прекрасный фотограф и автор семи популярнейших книг по фотографии. Дмитрий Владимирович автор разработок: «Система смысловых центров» и «Современная система светописи». Он единственный фотограф, который проводит постоянные исследования по теме «Законы фотокомпозиции с точки зрения физиологи зрения и психологии восприятия».
Двадцать лет книга Дмитрия Владимировича Кораблева всегда со мной - по ней учусь я и мои модели.
«Любители вы фотографироваться? Пожалуй, подавляющее большинство людей ответит на этот вопрос утвердительно. И хотя каждый желает выглядеть на фотографиях привлекательно, далеко не у всех это получается. Мы ведь все разные и по внешности, и по характеру. И не только на фотографиях, но и в жизни.
Хороший снимок нужен всем, и в первую очередь, для самоутверждения. Фотография, как и любой другой вид искусства, обладает способностью внушения, она воздействует на подсознание. Фотографии порой приписывают мистические свойства. От далеких предков-язычников нам досталось убеждение, что изображение предмета или человека является их прямым продолжением.
Чем же отличается творчество художника от мастерства фотографа? Художник на чистом холсте воспроизводит тот образ, который он создал в своем воображении, а фотограф должен в реальном мире при помощи фотоаппарата найти соотношения пространственных форм, линий, света и цвета. При этом на хорошем портрете человек более похож на себя, чем в обыденной жизни».
(Кораблев Д.В. «Самоучитель для моделей и фотографов»).
Пейзаж ее лица, исполненный так живо
Вибрацией весны влюбленных душ и тел,
Я для грядущего запечатлеть хотел:
Она была восторженно красива.
Живой душистый шелк кос лунного отлива
Художник передать бумаге не сумел.
И только взор ее, мерцавший так тоскливо,
С удвоенной тоской, казалось, заблестел.
И странно: сделалось мне больно при портрете,
Как больно не было давно уже, давно.
И мне почудился в унылом кабинете
Печальный взор ее, направленный в окно.
Велик укор его, и ряд тысячелетий
Душе моей в тоске скитаться суждено.
(Игорь Северянин. Сонет)
Хотя историки искусства и спорят о том, когда именно произошло открытие индивидуальности, но нет сомнений, что именно средние века открыли дорогу новому времени. Люди начинали осознавать себя уникальными существами более чем когда-либо раньше: они поняли, что обладают достоинством и честью. Ушло беспомощное средневековое раболепие перед Богом. Картины более не изображали людей как бесплотные символы. Теперь в центре внимания художников — прекрасный, гармонически развитый человек, обладающий свободой воли, верящий в свои силы и безграничные возможности.
Неудивительно, что с новым чувством самосознания и самодостаточности, начала появляться мысль о создании портретов, и мы сегодня видим эти плоды просвещения Ренессанса, глядящие на нас с холста, гордые и иногда слегка уязвимые.
Педагоги Ренессанса подчеркивали необходимость развития целостной личности — ума, тела и духа. Историки теперь были заняты изучением мыслей и дел великих людей прошлого. Писатель Возрождения Джованни Манцетти отразил абсолютно новое сознание, написав трактат «О достоинстве и превосходстве Человека». Эта эпоха породила веру во всемогущество разума и величие человеческой личности.
В Италии новое вдохновение исходило, главным образом, из классического наследия Греции и Рима. Остались в прошлом готические арки, и пришли обнаженные статуи совершенного человека, живущего в современном мире. В средневековом сознании, которое видело в человеческом теле только грешную плоть, произошла удивительная перемена. Новое поколение смотрело на вещи иначе: вперед выступили греческие и римские боги, мифология и гордые колонны и здания, как олицетворение нового достоинства человечества. Люди Возрождения нашли в античной культуре то, что отвечало их собственным устремлениям: интерес к человеку и преклонение перед красотой земного мира. На смену аскетическому презрению к миру приходит жажда познания, радостное открытие реальности.
Рисуя портреты женщин, русские писатели неоднократно отдавали предпочтение грации перед красотой форм лица и фигуры.
Например, вспоминается рассказ Антона Павловича Чехова «Красавицы». Он построен на сопоставлении облика двух девушек. В первой из них героя-рассказчика поражают черты фигуры и лица: «Красоту армяночки художник назвал бы классической и строгой. Вы видите черты правильные, волосы, глаза, нос, рот, шея, грудь и, все движения молодого тела слились вместе в один цельный, гармоничный аккорд, в котором природа не ошиблась ни на одну малейшую черту».
У второй же девушки правильные черты лица отсутствуют («глаза ее были прищурены, нос был нерешительно вздернут, рот мал, профиль слабо и вяло очерчен, плечи узкие не по летам»), но она «производила впечатление настоящей красавицы, и, глядя на нее, я мог убедиться, что русскому лицу, чтобы казаться прекрасным, нет надобности в строгой правильности черт». Секрет и волшебство красоты этой девушки «заключались в мелких, бесконечно изящных движениях, в улыбке, в игре лица, в быстрых взглядах на нас, в сочетании тонкой грации этих движений с молодостью, свежестью, с чистотою души, звучавшею в смехе и голосе, и с той слабостью, которую мы так любим в детях, в Птицах, в молодых оленях, в молодых деревьях».
«Глаза принято считать зеркалом души. Считается, что взгляд модели в камеру, а значит, и на зрителя, означает контакт модели с ним. В жизни люди обычно очень настороженно реагируют на пристальный взгляд. Но во время съемки вместо зрителя есть фотоаппарат и «прячущийся» за ним фотограф. Модели надо научиться общаться с ними, иначе в кадре в ее глазах отразится вселенская пустота, в которой можно различить неисчислимое множество галактик, еще не открытых астрономами.
Руки тоже можно назвать зеркалом души. На снимке, кроме выражения внутреннего состояния модели, они служат для акцентирования и усиления выразительности глаз, лица, других частей тела. Также руки связывают модель с окружающими предметами».
(Кораблев Д.В. «Самоучитель для моделей и фотографов»).
Что я могу припомнить? Ясность глаз
И детский облик, ласково-понурый,
Когда сидит она, в вечерний час,
За ворохом шуршащей корректуры.
Есть что-то строгое в ее глазах,
Что никогда расспросов не позволит,
Но, может быть, суровость эта — страх,
Что кто-нибудь к признаньям приневолит.
Она смеяться может, как дитя,
Но тотчас поглядит лицом беглянки,
Застигнутой погоней; миг спустя
Она опять бесстрастно правит гранки.
И, что-то важное, святое скрыв
На самом дне души, как некий идол,
Она — как лань пуглива, чтоб порыв
Случайный тайны дорогой не выдал.
И вот сегодня — ясность этих глаз
Мне помнится; да маленькой фигуры
Мне виден образ; да в вечерний час,
Мне слышен ровный шелест корректуры...
(Валерий Брюсов. Женский портрет).
Филолог Ирина Ивановна Мурзак в своей работе «Роман как форма художественного сознания» выделяет:
1) портреты-описания;
2) портреты-сравнения;
3) портреты-впечатления;
4) портреты метафоры.
Другие же специалисты выделяют следующие виды литературных портретов:
- простейший портрет, когда автор копирует реально существующего человека;
- психологический портрет, в котором автор через внешность героя стремится раскрыть его внутренний мир и характер;
- отвлеченный портрет, без описания подробностей;
- портрет, который дается через впечатление, производимое героем на окружающих;
- портрет, подчеркивающий одну характерную черту персонажа;
- портрет, скрупулезно и всесторонне описывающий персонажа.
Из приведенных выше классификаций литературных портретов, каждый фотограф, на мой взгляд, может составить для себя следующую классификацию поэтических портретов в фотографии:
1) портрет героя лирического произведения, выражающего лирическое «я» автора;
2) портрет героя-адресата в лирическом произведении;
3) автопортрет;
4) портрет-характеристика;
5) портрет-судьба;
6) портрет-описание;
7) портрет-анализ;
8) психологический портрет;
9) портрет, который дается через впечатление, производимое героем на окружающих;
10) портрет, скрупулезно и всесторонне описывающий персонажа;
11) портрет-автобиография;
12) портрет-метафора;
13) парный портрет.
«Поза и жест в значительной степени отражают реакцию человека на обстоятельства. При общении жест воспринимается вкупе с настроением человека, его речью, мимикой, движением, интонацией. С психологической точки зрения, «язык тела» гораздо правдивее и честнее, чем язык в прямом смысле слова, он многое может рассказать о человеке.
Жест и позу нужно оценивать в совокупности с мимикой лица. Обычно лицо человека воспринимается гораздо лучше не тогда, когда имеет правильные черты, а когда на нем ярко выражена та или иная эмоция. Хороший фотограф снимает модель в тех же естественных позах, которые она принимает каждый день в обычной обстановке.
В фотографии жест, помимо функции создания необходимого образа, служит построению композиции снимка, исправлению недостатков внешности и другим «техническим» требованиям». (Кораблев Д.В. «Самоучитель для моделей и фотографов»).
Любите живопись, поэты!
Лишь ей, единственной, дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.
Ты помнишь, как из тьмы былого,
Едва закутана в атлас,
С портрета Рокотова снова
Смотрела Струйская на нас?
Ее глаза — как два тумана,
Полуулыбка, полуплач,
Ее глаза — как два обмана,
Покрытых мглою неудач.
Соединенье двух загадок,
Полувосторг, полуиспуг,
Безумной нежности припадок,
Предвосхищенье смертных мук.
Когда потемки наступают
И приближается гроза,
Со дна души моей мерцают
Ее прекрасные глаза.
(Николай Заболоцкий. Портрет)
Каждый фотограф, как пишет в своей книге «Самоучитель для моделей и фотографов» Владимир Дмитриевич Кораблев, по сути, снимает не конкретного человека, а тот идеал, реальный или воображаемый, который существует в его голове. Мало того, он интуитивно приписывает и модели те качества характера и внешности, которые он считает идеальными для себя. Как скульптор Пигмалион, царь Кипра, влюбился в свое творение — статую прекрасной Галатеи, которую оживила по просьбе создателя Афродита, так и любой фотограф ищет в каждой модели свой идеал, образ, и задача модели либо стать этим идеалом, либо предложить что-то свое. Она является тем пластичным материалом, из которого художник создает задуманный образ. И тут важна податливость глины, то есть модели, ее способность преобразовываться в бесконечное число образов, форм, характеров. Иначе фотоснимки воспринимаются как газетные новости: все то же самое, только люди разные. А они должны быть окнами в другой мир — мир прекрасного.
Модель можно снять с разных точек, в разных ракурсах, но каждый кадр — это лишь одна из точек зрения на человека. В этом заключается изюминка любого снимка. Простая фиксация изображения модели нужна только для фото на документы. Интересна именно точка зрения. И формируют ее совместно и фотохудожник, и фотомодель.
Люди, имеющие дело с известными топ-моделями, часто говорят, что, с точки зрения внешности, в них нет ничего особенного. Однако на фотографиях они смотрятся как суперзвезды. Это происходит именно вследствие умело и талантливо найденной точки зрения и эмоционального богатства как модели, так и фотографа.
Цель фотографии не только остановить мгновение, оставить фотодокумент для потомков и себе на память, но и, наверное, самое главное, создать живой и обаятельный образ модели, которая запечатлена на фотоснимках.
Обычно считается, что придать образу (модели) характер, показать его душевные качества и создать определенный имидж, — дело художника. Но в фотографии очень многое зависит и от модели, так как фотограф, в отличие от живописца или скульптора, не в силах радикально изменить окружающий мир.
Создатель художественного образа может следовать либо принципу «что вижу - о том и пою» (то есть изображаю), либо принципу «создаю то, что хочу увидеть».
Модель и фотографа можно сравнить с актером и режиссером. Мало хотеть показать внутреннюю духовную сущность, надо суметь донести ее до зрителя — а это уже мастерство и модели, и фотографа.
Комментарии: