Американский фотограф Джоэл-Питер Уиткин родился 13 сентября 1939 года в Бруклине, Нью-Йорк, США.
Его отец был евреем, а мать принадлежала к Римской Католической церкви. Родители развелись, когда Уиткин был еще совсем молод, поскольку они не могли более выносить религиозных споров. Он посещал грамматическую школу Saint Cecelia в Бруклине, а позже — среднюю школу Grover Cleveland. Работал военным фотографом с 1961-го по 1964 год во время Вьетнамской войны. В 1967 году решил работать как вольный фотограф и стал официальным фотографом City Walls Inc. Позже присоединился к Cooper Union в Нью-Йорке, где учился скульптуре и в 1974 году получил степень бакалавра искусств. После получения ученой степени в Университете штата Колумбия он закончил образование в Университете Нью-Мексико в Альбукерке, где получил степень Магистра изящных искусств.
Уиткин говорит, что его видение и чувствование мира были инициированы одним эпизодом из далекого детства, который он запомнил на всю жизнь, — произошедшей прямо перед его домом автокатастрофой, в результате которой маленькой девочке оторвало голову. Он также говорит, что трудности в его семье тоже в достаточной мере повлияли на его работу. Его любимый художник — Джотто, но больше всего на его работы оказали влияние сюрреалисты, особенно Макс Эрнст, и искусство барокко.
В его работах нашли отражение такие темы, как смерть, человеческое тело и его части, нестандартные члены общества — транссексуалы, гермафродиты, люди с физическими недостатками. Он также использует религиозные сюжеты и сюжеты известных классических произведений живописи. Уиткин для создания своих фотографий применяет некоторые методы физического воздействия — царапанье негативов, тонирование отпечатков и нанесение на них пятен, а также технику, известную как «руки-в-реактивах».
Из-за трансгрессивной природы его произведений работы Уиткина всегда считались взрывоопасными и шокировали зрителей. Его искусство часто маргинализировали из-за вызова, который художник бросает зрителям. Шокирующие фотографии образуют непреходящую галерею фатума и эксцентричности: причудливые уроды, живые или бездыханные, несущие на своих телах печать физической нелепости, агонизирующие виконтессы, застывшие в физическом соитии с темными всадниками апокалипсиса, черные вдовы с вырванными из плоти крылами ангелов, фрики в бутафорских карнавальных масках, маниакальные лица, сакральное религиозное исступление, экстаз, агония, смерть. Графичные и изысканные одновременно, наследующие традиции барокко и классицизма, ужас лент Ходоровского и поэтику кадров Дерека Джермена, его герои излучают величественную красоту. Именно эта мистериозная эстетика сделала своего творца одним из наиболее уважаемых фотографов в нашем безумном, безумном, безумном мире.
«Вот краткий список моих пристрастий: физиологические причуды во всех своих проявлениях, умственно отсталые, карлики, горбуны, транссексуалы на промежуточной стадии, бородатые женщины, люди-змеи, женщины с одной грудью, люди, живущие как герои комиксов, сатиры, сиамские близнецы с одним лбом, люди с хвостами, рогами, крыльями и т. д. Люди с дополнительными руками, ногами, глазами, грудью, половыми органами, ушами, носом, губами. Те, кто родился без рук, ног, глаз, гениталий, губ, либо все те, кого бог наделил необычайно большими органами. Все виды экстремального визуального извращения. Гермафродиты и уроды от рождения. Юные нежные двуликие блондинки. Сексуальные повелители и рабы. Дамы с волосатыми лицами или уродливыми повреждениями кожи, согласные позировать в вечерних светских нарядах», — усмехается мэтр. Он живет в своем поместье, человек без мира и гражданин вселенной, закрытой и строго оберегаемой от посторонних глаз жизнью, окруженный семьей из шести охотничьих собак, секретаря Цинтии Кук, сына Керстена, жены Цинтии и ее любовницы Барбары Гилберт. Это его Ноев ковчег в тонущем окружающем мире.
Титулованный, признанный в Европе мастер, Уиткин так и остался загадочной мрачной тучей на горизонте артистических небес. Ему повезло, он прокрался незамеченным мимо цензурных пожарищ 80-х — одному богу известно, как. И это несмотря на то, что преподобный Пэт Робертсон проклинал его как сатаниста, а жена британского премьер-министра пыталась закрыть его выставку в Лондоне (из-за фотографии «Пир глупцов», на которой был изображен мертвый ребенок с поврежденной рукой и ногами в окружении винограда, креветок и граната). По окончании выставки Уиткин был в четвертый раз награжден за вклад в британское изобразительное искусство. «В его снимках проявляется эта причудливая любовь времен барокко к эксцессам, — говорит Джермано Челан, директор отдела современного искусства знаменитого музея Гуггенхайма. — Они наполнены тоской по декадансу и экстазу и обращением к расчленяемым в анатомических театрах телам, навеянным полотнами Бернини».
Как и Виги, Диана Арбус и Роберт Мэпплторп, Уиткин изображает запретное, подпитывая наше желание хоть одним глазком заглянуть под таинственный покров истинной человеческой природы, его инстинктов, скользнуть по смерти и страданию. Один патологоанатом из Медицинской академии Нью-Мексико назвал Уиткина вторым Джеффри Дамером, обвинив его в уничижении человеческого достоинства и существования. Уиткин — документатор и вместе с тем экспрессионист, наделенный необычайной фантазией. Окруженные изысканными предметами, деталями интерьера, обстановкой, его модели часто стилизованы под античность или голливудских звезд 40-х. Уиткин хочет, чтобы они выглядели более привлекательно и интригующе, чем кто-либо может себе представить. Он дарит вторую жизнь этим искореженным страданиями и болезнями кускам плоти, людям с ранами Христа на подобии тел, под которыми еще теплятся жизнь, мечты и надежды. Его андрогинов со знаменитой «Les Demoiselles d’Avign Admirers» не раз сравнивали с уродцами Босха и обвиняли мастера в вычурной чувственности. «Я верю в этот парадокс: фотографирование безобразных вещей делает их прекрасными, — говорит он о своей работе „Пир глупцов“, созданной среди неопознанных тел в мексиканском судебном морге. — Но иногда я сам себя боюсь…»
Уиткин стоит особняком среди своих современников, не имея ярко выраженных корней и последователей. Единственный фотограф, чье творчество, по словам самого Уиткина, оказало на него влияние, это Август Сэндер, немецкий портретист двадцатого века. Продемонстрировав свою многогранность, Сэндер, вместе с тем, предстал со временем как жесткий классицист, тогда как его воображение только раскрывало крылья в безудержном полете аллегорий порочности. Называя самого себя беспринципным ультимативным изобретателем, Уиткин пытается сохранить чувство изумления по отношению к странностям человеческого тела и поведения. «Я или псохопат с острейшим эстетическим чувством, или же потрясающе здоровый человек, — говорит художник, комментируя свои работы. — Как бы то ни было, я знаю, что ничего не смогу изменить. Ведь это то, для чего я был рожден».
Комментарии: