Архитектор ВОРОНИХИН АНДРЕЙ НИКИФОРОВИЧ.Работал над проэктом ХХС,ноАлександр1утвердил проэктВитберга

Казанский собор.
В 1801 году Воронихин приступил к постройке самого известного своего здания – Казанского собора в Петербурге.
Строительство продолжалось на протяжении 10 лет, по его итогам архитектор был пожалован орденом Св. Анны 2-й степени.
Параллельно с этим Воронихин занимается постройкой здания Горного института. После окончания строительства собора Воронихин сосредотачивается на преподавании, до самой смерти в 1814 году, он ведет архитектурный класс в Академии художеств.
Умер архитектор 5 марта 1814 года. Похоронен на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры.
Память.
Памятник Воронихину установлен в Александровском парке Санкт-Петербурга.

...Павел Первый был первым царственным масоном, и безусловно, он очень способствовал тому, чтобы в каких-то монументальных произведениях искусства, архитектуры, в каких-то строениях, которые возводились при нем, эта символика масонская присутствовала в изобилии. В чем мы сегодня и убедимся.
И, наверное, начнем мы с того, что воплощением масонских идеалов этого времени был, конечно же, Андрей Никифорович Воронихин, кстати, человек, который из семьи крестьян крепостных стал величайшим русским архитектором.
Не только архитектором. Он стал умницей, эрудитом, властителем дум.
Был великим, как сейчас бы сказали, искусствоведом, теоретиком искусств.
Вообще, в этом смысле, действительно, вы абсолютно правы — он осуществил масонский идеал.
Одни говорят, что он был внебрачный сын графа Строганова, другие говорят, нет, он просто крепостной, но крепостной точно.
И он сделал великолепнейшую карьеру восхождения не только по карьерной, но и по интеллектуальной, по духовной лестнице.
«Сейчас трудно себе представить, что Казанский собор в Петербурге спроектировал и построил не кто иной, как бывший крепостной крестьянин Андрей Никифорович Воронихин. Этот художник и архитектор прошел путь, который мало кому удавалось проделать в царской России. Дорогу из села Усолье к свободе, мировой славе и относительному богатству можно объяснить лишь стечением очень удачных для Воронихина обстоятельств.
Строганов, разумеется, был масоном. Причем, он состоял в двух ложах. Но помимо того, что он был масоном формальным, он очень глубоко и искренне масонские идеалы разделял. И при нем его огромному количеству крепостных жилось гораздо лучше, чем при иных хозяевах. Кроме того, он отдал его в обучение к самым лучшим живописцам и архитекторам того времени. Ну, и Баженов и Казаков, разумеется, они были масонами оба, и они привили Воронихину не просто архитектурный навык, — сколь угодно прекрасный — но они воспитали в нем целостное мировоззрение. Именно это позволило ему стать великим зодчим.

Н. АСАДОВА: Как случилось так, что Воронихин стал тоже масоном? В каком городе его принимали в масонство?

Л. МАЦИХ: Его приняли в Москве.
Он был в ложе «Трех добродетелей», потом он вступил в ложу «Скромность», потом он путешествовал с сыном Строганова Павлом «по европам», как тогда говорили.
Там, по-видимому, и свел знакомства с иностранными масонами.
Говорят, что вступил даже в некое революционное общество на манер якобинских.
Но, по молодости кто не был революционером?
Потом они вернулись оба.
Он состоял в нескольких ложах.
Дело в том, что Воронихин от природы обладал… даже не столько талантом, сколько гениальной способностью схватывать мироздание в целом.
В нем было что-то от Ломоносова.
Он такой подлинной народный талант!
И он идеально соответствовал грандиозным замыслам Павла, поскольку Павел себя мыслил не просто царем, а объединителем Европы, Демиургом, посланцем Бога, то ему нужен был адекватный исполнитель. Воронихин на эту роль идеально подходил...

См.более подробно-,,Масонская символика при Павле I ,, .
echo.msk.ru›programs/brothers/649784-echo/

Талантливый архитектор Андрей Никифорович Воронихин (1759-1814), будучи крепостным графа, рано проявил талант в искусстве.
Являлся ли архитектор незаконнорожденным сыном самого графа Строганова или нет, доподлинно неизвестно. Но по каким-то неизвестным причинам граф похоронен вместе со своим архитектором на Лазаревском кладбище Санкт-Петербурга.
Их могилы расположены недалеко друг от друга.