Из озер глубоких, темных, из лесов дремучих, дальних
К нам порой приходит память древней, хитрою старухой...
И кряхтя, присевши рядом шепчет грустное, печально,
Шепчет тяжкое, тревожно на доверчивое ухо.
Если в плащ она свернулась, в темно синий, в звездах - блестках
И тебя устало гладит, по плечу, ладонью теплой,
То тогда ты просто плачешь-тихий, одинокий остров...
Одинокой болью острой...О судьбе своей не легкой.
Если в плащ она вишневый завернувшись села рядом,
То тогда к тебе вернется боль обиды и тревога,
И глаза наполнит стоном, и душа зальется ядом.
Гневным пламенем взметнется, позабытое до срока.
Есть еще одна накидка, но ее страшиться стоит,
Тот кого она коснется, снова смерть переживает.
Вновь глаза черны от горя, вновь совы протяжным стоном
Страшный крик ночного поля в миг потери возвращает.
И последний плащ у старой, белый белый... Свежим снегом
Он скользнет живым на плечи, разгоняя тяжесть века.
Он вернет веселье детства,он вернет тебя к любимым,
До краев наполнив сердце, самым дорогим и милым...
Из озер глубоких, темных, древней, хитрою старухой,
К нам порой приходит память, что то прошептать на ухо...
Хочется маленькую любовь, с ладошку.
Смаковать её как печеньку, за крошкой крошку...
А досталась любовь огромнее тучи снежной...
Не песчинка-пушинка, не цветик простой, безмятежный.
Так грохочет, что даже глухому слышно,
Так топочет не скроешь, да ну конспирацию в дышло!
Заковать бы в бетон, удержаться чтоб в рамках приличий.
По павлиньи поёт, оглушает как остров птичий.
От кого скрывать, коль бушует такая громада?
Только кости ломать, да под душем её водопада.
Я хотела любовь как микстуру, да чайною ложкой.
Выпиваю теперь океан ненасытной ладошкой…
Почувствовав неправою себя,
Она вскипела бурно и спесиво,
Пошла шуметь, мне нервы теребя,
И через час, все светлое губя,
Мы с ней дошли едва ль не до разрыва.
И было столько недостойных слов,
Тяжеловесных, будто носороги,
Что я воскликнул: " Это не любовь! "
И зашагал сурово по дороге.
Иду, решая: нужен иль не нужен?
А сам в окрестной красоте тону,
За рощей вечер, отходя ко сну,
Готовит свой неторопливый ужин.
Как одинокий, старый холостяк,
Быть может зло познавший от подруги,
Присев на холм, небрежно, кое-как
Он расставляет блюда по округе.
Река в кустах сверкнула, как селедка,
В бокал пруда налит вишневый сок,
И, как "глазунья", солнечный желток
Пылает на небесной сковородке.
И я спросил у вечера: "Скажи,
Как поступить мне с милою моею"
" А ты ее изменой накажи" -
Ответил вечер, хмуро багровея.
И вот, когда любимая заплачет,
Обидных слез не в силах удержать,
Увидишь сам тогда, что это значит,
Изменой злою женщину терзать!
Иду вперед, не успокоив душу,
А мимо мчится, развивая прыть,
Гуляка ветер. Я кричу: "Послушай!
Скажи мне, друг, как с милой поступить?
Ты всюду был, ты знаешь все на свете,
Не то что я скромняга-человек"
"А ты ее надуй! - ответил ветер.-
Да похитрей, чтоб помнила весь век!
И вот, когда любимая заплачет,
Тоскливых слез не в силах удержать,
Тогда увидишь сам, что это значит,
Обманным словом женщину терзать"
Вдали, серьгами царственно качая,
Как в пламени, рябина у реки.
" Красавица! - сказал я- Помоги!
Как поступить мне с милою, не знаю"
В ответ рябина словно просияла:
" А ты ее возьми и обними!
И зла не поминай! - она сказала-
Ведь женщина есть женщина. Пойми!
Не спорь, не говори, что обижаешься,
А руки ей на плечи положи
И поцелуй... И ласково скажи...
А что сказать и сам ты догадаешься!
И вот, когда любимая заплачет,
Счастливых слез не в силах удержать,
Тогда узнаешь сам, что это значит,
С любовью слово женщине сказать"
Из озер глубоких, темных, из лесов дремучих, дальних
К нам порой приходит память древней, хитрою старухой...
И кряхтя, присевши рядом шепчет грустное, печально,
Шепчет тяжкое, тревожно на доверчивое ухо.
Если в плащ она свернулась, в темно синий, в звездах - блестках
И тебя устало гладит, по плечу, ладонью теплой,
То тогда ты просто плачешь-тихий, одинокий остров...
Одинокой болью острой...О судьбе своей не легкой.
Если в плащ она вишневый завернувшись села рядом,
То тогда к тебе вернется боль обиды и тревога,
И глаза наполнит стоном, и душа зальется ядом.
Гневным пламенем взметнется, позабытое до срока.
Есть еще одна накидка, но ее страшиться стоит,
Тот кого она коснется, снова смерть переживает.
Вновь глаза черны от горя, вновь совы протяжным стоном
Страшный крик ночного поля в миг потери возвращает.
И последний плащ у старой, белый белый... Свежим снегом
Он скользнет живым на плечи, разгоняя тяжесть века.
Он вернет веселье детства,он вернет тебя к любимым,
До краев наполнив сердце, самым дорогим и милым...
Из озер глубоких, темных, древней, хитрою старухой,
К нам порой приходит память, что то прошептать на ухо...
(Инет.)
Смаковать её как печеньку, за крошкой крошку...
А досталась любовь огромнее тучи снежной...
Не песчинка-пушинка, не цветик простой, безмятежный.
Так грохочет, что даже глухому слышно,
Так топочет не скроешь, да ну конспирацию в дышло!
Заковать бы в бетон, удержаться чтоб в рамках приличий.
По павлиньи поёт, оглушает как остров птичий.
От кого скрывать, коль бушует такая громада?
Только кости ломать, да под душем её водопада.
Я хотела любовь как микстуру, да чайною ложкой.
Выпиваю теперь океан ненасытной ладошкой…
Марина Шамсутдинова.
ЛУЧШИЙ СОВЕТ.
Почувствовав неправою себя,
Она вскипела бурно и спесиво,
Пошла шуметь, мне нервы теребя,
И через час, все светлое губя,
Мы с ней дошли едва ль не до разрыва.
И было столько недостойных слов,
Тяжеловесных, будто носороги,
Что я воскликнул: " Это не любовь! "
И зашагал сурово по дороге.
Иду, решая: нужен иль не нужен?
А сам в окрестной красоте тону,
За рощей вечер, отходя ко сну,
Готовит свой неторопливый ужин.
Как одинокий, старый холостяк,
Быть может зло познавший от подруги,
Присев на холм, небрежно, кое-как
Он расставляет блюда по округе.
Река в кустах сверкнула, как селедка,
В бокал пруда налит вишневый сок,
И, как "глазунья", солнечный желток
Пылает на небесной сковородке.
И я спросил у вечера: "Скажи,
Как поступить мне с милою моею"
" А ты ее изменой накажи" -
Ответил вечер, хмуро багровея.
И вот, когда любимая заплачет,
Обидных слез не в силах удержать,
Увидишь сам тогда, что это значит,
Изменой злою женщину терзать!
Иду вперед, не успокоив душу,
А мимо мчится, развивая прыть,
Гуляка ветер. Я кричу: "Послушай!
Скажи мне, друг, как с милой поступить?
Ты всюду был, ты знаешь все на свете,
Не то что я скромняга-человек"
"А ты ее надуй! - ответил ветер.-
Да похитрей, чтоб помнила весь век!
И вот, когда любимая заплачет,
Тоскливых слез не в силах удержать,
Тогда увидишь сам, что это значит,
Обманным словом женщину терзать"
Вдали, серьгами царственно качая,
Как в пламени, рябина у реки.
" Красавица! - сказал я- Помоги!
Как поступить мне с милою, не знаю"
В ответ рябина словно просияла:
" А ты ее возьми и обними!
И зла не поминай! - она сказала-
Ведь женщина есть женщина. Пойми!
Не спорь, не говори, что обижаешься,
А руки ей на плечи положи
И поцелуй... И ласково скажи...
А что сказать и сам ты догадаешься!
И вот, когда любимая заплачет,
Счастливых слез не в силах удержать,
Тогда узнаешь сам, что это значит,
С любовью слово женщине сказать"