Роман Деркаченко "Грибною тропой" ...причудливый чёрный язык. Зоишна застала свою сестру на крыльце веранды за весьма странным занятием. Как всегда укутанная в неимоверные одёжки по типу капусты , в неизменном тюрбане-узловике Дрэмп походила на хрестоматийный персонаж голливудской саги о последствиях ядерной войны. Стоя на мёрзлых ступеньках , Дрэмп обмывала остывающим на морозе бульоном тарелки с остатками еды и сливала эти обжидки в широкие эмалированные тарелки , старательно расставленные неким каре. "-Что ты делаешь , Светуль?" - удивлённо спросила Зоишна , придав своему лицу выражение ошарашенного начальника приёмной комиссии в математический ВУЗ при неожиданном и нечаянном ответе абитуриента , тянущим на мировое открытие. Светлана Романовна неспешно и деловито распределяла ложкой-кривохлёбкой плавающие в жирноватом месиве хлопья объедков. "- Софья , а ты студень варить умеешь?" Селицкая с ответом медлила. Она лишь молчаливо глядела на схватывающуюся матовой плёнкой поверхность жижицы с мелкими взбурениями разнородных кусочков. Постепенно бульонная масса застывала образуя некую коллоидную субстанцию , периодически подрагивающую от вибрации. Студень по-тэлиански внешне был даже не лишен гастрономического очарования , можно даже сказать , изыска. Сверху Дрэмп фигурно разложила тонкие корочки от лимонных кружков из чайных кружек , добавив по веточке вялого укропа. Оставив тарелки на открытом воздухе , Света накрыла их всевозможными фанерками , картонками и досочками. Зоишна , пригнувшись , следила за каждой манипуляцией сестры , подобно несовершеннолетнему брату во время непристойной вечеринки старшего. Дрэмп важно , со значением составляла пустую посуду одна-в-одну и победно поглядывала на старшую сестрицу. Тем временем над баней снова потянулись в небо черноватые клубы , смердящего всеми возможными канцерогенами ,зловония. Гигоиш сжигал последний огуречный парник , расчленив его напоследок с особой тщательностью. Михалыч вертелся подле , норовя что-то поднести , подпихнуть , подать. А в предбаннике душно и парно , все попонки висят на гвоздях. "-Михалыч , ты сегодня наконец омоешь свою астеническую физкультурность и вдохнёшь в тело неовую жизнь." - пошучивал профессор , подкидывая в печь новые обломки. "- Ты , как заново родишься , Валентин , соскоблив со своей харизмама.. харимазма... " - Гигоиш запнулся и , шмыгнув носом , умолк , глядя на огонь. Павлов что-то пробулькател в ответ и тоже умолк , глядя на потрескивающее мерцание пламени в узковатой топке. Веники на стенах постепенно стали издавать тонкий аромат пергаментной листвы и ушедшего лета. "-Сейчас подложим по-больше и обедать пойдём." - сообщил профессор , суя в топку все оставшиеся дрова и строительный мусор. Павлов споткнгулся о порог и шумно ухнул в снег. Гигоиш вышел на мороз и театрально потянулся. "-А благодать-то какая! А , Михалыч? А? А?" Профессор приторно заглядывал скалящимся в улыбке лицом в самые глаза Михалычу и всё приговаривал : "- А , Михалыч? А? А? А?" Павлов всё кивал да кивал , копошась в снегу и отплёвывая талые кусочки. От веранды раздались призывные крики Зоишны : "- Обед на столе!" Старики , кряхтя и утопая в снегу , спешили в дом. Уже при входе Гигоиш стал принюхиваться и настороженно поводить головой , смешно вытягивая тоненькую , верёво-подобную с кожными тяжами и складками щетинную шею , напоминавшую шею варана. Павлов напоминал , скорее , пожилого крепостного , пришедшего издалека к барину с мелкой просьбой. Обед был накрыт на холодной веранде и обильно парил. Среди заскорузлых тарелок и кастрюлек с неизменной грацией высились импортные напитки. Гигоиш уселся во главе стола и поёживаясь от холода стал растирать ладони. "-Ладушник!" - азартно и шаловливо изрёк он , шаря глазами по подозрительным горкам и кучкам. Михалыч протиснулся к подоконнику и со скрипом уселся на стул-хромарь. Зоишна уже аппетитно лямзала что-то из пёстрой плошки. Дрэмп разливала по тусклым тарелкам первое блюдо. "- Нет , ну меня пугает..." - начал было профессор, но Дрэмп грозно смерила его взглядом.. " - Меня пугает , что ещё баня сегодня." - закончил Гигоиш. Дружно выпив по первой рюмке традиционной калужской элитки , дачники принялись за снедь. За прошедшие несколько дней восприятие еды в Тэле несколько притупилось и уже воспринималось некой однородной питательной массой , дающей ощущение сытости. Все блюда по мере их смешивания , импровизации и выдумки становились привычными и уже не шокировали своей необычной подачей. Когда в тарелке Павлова среди овощного микшеризованного рагу оказалась полу-котлета-полу-рыбёха-полу-пельмень , то грибник , ничтоже сумняшеся ,употребил этого гастрономического мутанта , не моргнув и глазом. И только бдительное око Дрэмпа зорко фиксировало все подобные эпизоды. Зоишна умяла все близстоящие кушанья с неизменным аппетитом парнокопытного. Гигоиш деликатно дожевывал куриную расчленёнку , поминутно запивая приятной мягкой водкой "Kauffman". Через каждые пятнадцать минут профессор выбегал к бане "подложить ереси" и возвращался довольный , с аппетитом набрасываясь на еду. Павлов порядком захмелел , но за весь обед не произнёс ни звука , скромно по-рыгивая в уголке и сморкаясь в обрывок рубахи. Под конец обеда профессор решил продекламировать отрывок из стихотворения : " Но плывёт разговор чередою , за окошком колодец , сирень. Жизнь пройдёт неизменной такою , а другую заказывать лень.." Зоишна восторженно аплодировала , а Дрэмп затаила на мужа злобу. Она всегда критиковала Гигоиша в любом проявлении его инициативы. "- Ну , теперь тихий час!" - объявила Зоишна и направилась к Михалычу , чтобы толкать его в дом на диван-трупан. После обеда Павликову рекомендовалось с часок вздремнуть. Покойный кардиолог на Электросиле всегда советовал чудаку-главбуху сиесту. Профессор же никогда не спал днём. Опять же , фрейдистские штучки. Как это , кто-нибудь бодрствующий будет меня разглядывать со стороны? - непримиримо вопрошал Гигоиш при случае. Закутавшись в дырявое пальто-проветрюшку , профессор заспешил к бане , озорно насвистывая какую-то восточно-украинскую люлю. С крыши бани с трескотнёй слетели две сороки , уносясь в непролазные заросли боярышника. Гигоиш свистнул им вдогонку и , расплывшись в блаженной улыбке , воздел взор к небу. "- Эх! А жизнь-то суть это мгновение и есть. Вот эта секунда до небытия. Этот миг сознания яви. Было и нет. Так может быть всё это зря? Красота эта , радости , эмоции? К чему эти , заведомо пропадающие в вечности явления? Где здесь логика?" Профессор усмехнулся и побрёл к бане , мечтая о каких-то смутных непережитых ощущениях и эмоциях. Павлова сегодня запарю. Сварю колченогого индюка. Зашпарю булькаша до икоты , до полного окосения. Выть будет , облупенец синюшный. Да изыдет хворь его вон , да излечимши и выерешеся , изглумец-хиляк да простише господи душу егонную закостнелую , заскорузлую. Моливше и плача, будет роптать на полке в потоках изпотья и миазмов. Все недуги ея изтаще да изгоне. Путаница слов и оборотов роилась в голове профессора причудливым клубком , доставляя какую-то непостижимую радость. Гигоиш представлял банную процедуру долгожданной и многообещающей. Зимняя баня имеет свой , совершенно особый шик. Профессор топил тэлианскую баню зимой впервые. Много лет он вынашивал в мечтах различные сценарии этого волшебного действа и вот , он топит её! Вот он её готовит! Вот она ждёт торжественного триумфа открытия! Как же хорошо тут в Тэле! Сам себе предоставлен , всё благодарно отзывается на твои действия! Чудеса ! Гигоиш отворил дверь из предбанника в парную. Там клубился непроглядный чад и пар из баков. Профессор потянул за проволочный гуж , приоткрыл люк-выпускник , оттащил крышку-пластушку , включил светильник-непромокай. Всё идёт по плану. Гигоиш удовлетворённо осклабился. На полу в моечной лежали вышитые узбекские ковры , найденные на свалке пять лет назад. Ковры хорошо защищали от идущего от пола холода , хорошо сохли и приятно ласкали ноги во время мытья. Ни в одной бане Гигоиш не встречал такого оригинального новшества , поэтому особо гордился своим ноу-хау. Понемногу пар рассеялся и интерьер парной стал проступать во всей своей красе. На стенах были развешаны деревянные фигурки банных духов , диковинные коренья в виде леших , черепа лесных птиц и обломки глиняных горшков. По совету петрозаводского профессора-духоведа Авдея Эксгибидиаболовича Каверзнищенко , Гигоиш поселил в тэлианскую баню семейство старо-финских тотемов. Мытьё всегда доставляло Гигоишу высшую степень потустороннего удовольствия.
Комментарии: