"Грибною тропой" продолжение повести.

Роман Деркаченко "Грибною тропой" - продолжение повести. ..неудобная твоя душа! Воодушевлённые и весёлые старички подошли к сараю. Профессор вдруг резко остановился и осторожно заглянул внутрь , придержав кривошаг Павлова. Внутреннее убранство помещения было таким же , каким его можно было видеть и пять , и десять, и тридцать лет назад. Гроздья всевозможного ручного инструмента , подобно каким-то гигантским насекомым висели рядами на прибитых к торцам полок гвоздаках ; несметные нагромождения всяких баночек из под всего-всего , что выпускала пищевая и бытовая промышленность за последние полвека , наполненные то шурупами , то кнопочками , то пружинками с крючочками , а то и попросту мелкими обломками всех мастей и материалов. Тут можно было увидеть и соседствующие друг с другом масляный фильтр и женский массажер , деталь от допотопного пылесоса и изношенный вконец карбюратор , неисправную бритву "Эра" и ржавый кардиостимулятор. Профессор робко переступил порог , придерживаясь за поскрипывающий полудверок. Павлов стоял тут же , ежесекундно подтягивая сползающие штаны военного лётчика-топографа со следами накладных карманов , которые в отличие от прочей поверхности еще сохраняли цвет хаки. Григорьич полез вверх по раскачивающейся приставной лестнице на чердак. Там он надеялся отыскать две пары лыж , которые он нашел на станции под платформой лет двадцать назад. Копошась в темноте чердака , Григорьич поминутно окликал Михалыча задорными репликами типа : "- Фон Шпонэк , Вы еще здесь?" или "- Не утратили-ли Вы терпения , герр Вестфалек?" Павлов тупо мычал в ответ и переминался с ноги на ногу , окончательно смяв неудобную , громоздкую обувь. А день занялся восхитительный! На небе воцарилась такая безупречная голубизна , что порой казалось , что это не небо вовсе , а какая-то бесконечная и бездонная пропасть в необозримые глубины вселенной. Павлов щурился и истекал слезами , пытаясь противостоять ослепительной белизне снега , пронзающей , словно негаснущей фотовспышкой. На конёк сарая прилетел горбатый сычик. Сначала он поправлял своё пёстрое оперение , а затем стал как-то пренебрежительно разглядывать Михалыча , словно недоумевал , как это чучело здесь оказалось и почему оно не улетает , видя на конике сарая подлинного воздушного охотника? Павлов захотел в туалет. Нерешительно смерив на глаз расстояние до малой постройки , грибник глянул в сарай. Профессор азартно ворочал на чердаке старый пенопластовый бюст не-то Калинина , не-то Макаренко с отбитым носом и обожженными ушами. Так же на обшарпанной скульптуре отсутствовали глаза , и создавалось впечатление , что бюст подвергся страшному обряду Вуду. Павлов заковылял к туалету , поддерживая сползающие штаны одной здоровой рукой. Но идти по снегу на неловких ногах , да еще с такими массивными утепленными штанами было абсолютно невозможно. Михалыч остановился и принялся стягивать лётные штаны , плюхнувшись в снег задом. Потея и нервничая , неистово желая по нужде , Павлов извивался , подобно попавшей в охотничий капкан рыси. Пыхтя и сморкаясь на себя , грибник насилу освободился и , как остался в одних фисташковых кальсонах , так и поскакал в летнюю уборную , теряя башмаки и драгоценные секунды... Профессор отыскал пыльные лыжи под грудой одеревеневшей обуви и использованных дымовых шашек. Напевая себе под нос какую-то советскую песенку верхолазов , Григорьич сбрасывал лыжи одну за одной вниз под лестницу. Побросав и палки , старик стал спускаться , окончательно разодрав о гвозди мохноспинное пальтецо. Отдуваясь и щурясь с темноты , профессор поискал глазами Михалыча. На стене сарая висели только его штаны. Григорьич принялся готовить лыжи. Присвистывая и напевая , профессор удовлетворенно поглядывал на замысловатые крепления и диковинные пружины. "- Павлов не осилит.." - подумал профессор , вставая на лыжи и примериваясь к высоте палок. "-А где он , олух бесов? Михалыч!!! Ну , куда ты , неудобная твоя душа , делся-то?!" Дверь туалета заскрипела и из косенького домика показался Павлов.. Григорьич ожидал всякого , но вид байковского грибнилы не оставлял ни шансов , ни альтернатив... По искрящейся свежести полуденного снега , как-бы наперекор этой первозданной чистоте брёл сконфуженный и кривобокий неуд в мешковатом кургузом полушубке и в одних кальсонах на узловатых и кривых ногах. Цвет кальсон был неодинаков... Настолько неодинаков , что привёл профессора в искреннее замешательство , если не сказать , смущение. Своих товарищей в подобном виде Григорьич в последний раз видел только в глубоком детстве , когда их детский сад размещался в тыловом уральском городке. Григорьичу было года четыре-пять , и он носил короткие штанишки из драпа с одной помочью. Шёл сорок второй год. Прогнав нахлынувшие воспоминания , профессор сочувственно посмотрел на грибника. Павлов виновато и даже сконфуженно стоял в снегу в замаранных кальсонах и беспомощно разводил руками. Сычик с сарая уже улетел , так и не испытав победного триумфа , присущего тварям второстепенным. Профессор решил разрядить неловкую атмосферу и произнёс : "- Ты это.. Как это.. Кэльсон Мандэйла." Павлов горько улыбнулся. Из дома показалась Зоишна. "- Валентин! Ты что , очумел , голышом по снегу шастать?! Я вот, тебе ! Я сейчас тебе ! Ну , Павлов! Ну , сучья хворь !" Из дома выскочила и Дрэмп. Две пожилые женщины , обнаруживая небывалую прыть , бежали по глубокому снегу за Павловым , который тут же пустился наутёк , боязливо оглядываясь и спотыкаясь. Григорьич , стоя на лыжах оторопевший , наблюдал эту комичную погоню и только тихо покачивал седой головой в шапке-петушке. "- Дааа.. Только в Тэле такое увидишь.." Дрэмп в ярости оглянулась на мужа: "-А ты чего встал , как баран?! На лыжах ведь! А ну , за ним! " Григорьич сорвался с места , как олимпиец. Два-три скользящих шага - и он уже у гаража. Еще два-три - и профессор добрался до калитки у бани. Но в калитку не выехать , лыжи тычутся в забор , палки мешают дотянуться до ручки , не переступить , не развернуться... "-Света ! Я застрял!!!" "- Урод ты лысый!!!" "-Помоги калитку открыть !" "- Где Павлов?!" "- Зойка , держи хмыря!" "- Он за баней!" "- Нет , он к мыску побежал!" " - Да где этот кретин на лыжах?!" "- Да не тараторьте же Вы , как эти... гниды!" "- А ты поговори у меня!" "- Вон он !!! К лесу бежит! Грибной тропой , стервец , уходит!" " -Замёрзнет же беспорточный!" "- Вовка , догоняй его на лыжах!" "- Да я тут..." - профессор наклонился к переклинившему креплению и попытался отцепить ногу. В этот момент пружина подобно праще выстрелила ему в лицо... Григорьич дёрнулся головой назад и опрокинулся навзничь. Искры из глаз посыпались , как из петарды "Холли-Холм". В следующий миг профессор не мог понять , что же произошло. Он глядел перед собой , но забор оказался сверху , лес за полем снизу , заснеженные ели снизу а искаженное яростью лицо Дрэмпа вверх ногами. "- Света , у меня что-то со зрением.." - пробормотал Григорьич беспомощно таращась себе под ноги и видя перевёрнутое с ног на голову изображение. "- Вставай , эдельвейс хренов ! Павлов снова в лес убёг , да еще и без портков! Некогда тут с твоими телескопами возиться , хмыря грибного спасать надо!" Профессора тут же осенило : "- Телескопами?! "Falkon" ! Искусственный глаз повреждён!" Вскочив на ноги , Григорьич лихорадочно озирался вокруг. Дрэмп сорвала вторую лыжину с упавшего в снег мужа , лихо вдела в крепления свои кривые чувяки и без палок , махая руками , устремилась к лесу , оставляя за собой на снегу глубокую лыжню. "- По целине пошла.." - только и шепнул Григорьич , осторожно ощупывая свой искусственный глаз.