Глава из повести "Грибною тропой" о профессоре Гигоише и его родственниках из Тэля

Отягощенная массой тающего снега одежда ощутимо затрудняла движения. Профессор принялся ёрзать внутри своего многослойного одеяния, создавая малую толику тепла от трения. Выбираясь из канавы, старик потерял перчатку и болезненно потянул мышцу на ноге. Семь десятков уже за плечами.. -подумалось Григорьичу, когда он на четвереньках оказался на верху снежной кочки. А глаза пообвыклись к темноте и теперь даже заснеженное поле проглядывалось хоть немного. Павлова нигде не было.. Вдалеке слабо угадывался огонёк в окне кухни и террасы. "-Весь ужин псу под хвост! " - раздраженно посетовал профессор, шаря по неоглядному снежному покрывалу поля взглядом. "-Куда он, индюк кривоногий, попёр?! На лыжах.." Владимир Григорьич устало вытер лицо мокрой ладонью. На губах остался древесный привкус и мелкая труха замшелой коры. Оглянувшись в канаву, профессор посветил туда изрядно подсевшим Хрюндиком. Лыжины не сломались и профессор воодушевлённо принялся выпутывать из кустарника дужки креплений. Палки погнулись, но были тут же. "-Второго падения могу и не пережить.." -мелькнуло в голове Григорьича. Сверху посыпался противный, иглистый снег с обильной хвоей. Обрушившимся комом профессора легко увлекло на дно канавы вместе с инвентарём. "-Как же это всё не ко времени-то..." -бубнил себе под нос Григорьич, понимая, что промокли обе ноги и шапку уже будет найти проблематично. И...! О, ужас!!! Хрюндик пропал!!! Нервно шаря вокруг обледенелыми руками, пристально таращась во все стороны и нелепо вертясь, Григорьич искал фонарик. Кроме болезненных уколов мёрзлых веток кустарника да предательских коряг под снегом ничего не попадалось. "-Да, будь проклят ты, криволапый неуд со своими чёртовыми штанами! Слепой дундук! Рыбоголовый постобрёх! " Владимир Григорьевич истерически принялся карабкаться наверх с твёрдым желанием вернуться на дачу и усесться-таки за долгожданный горячий ужин с неизменными сосичбанами, капустухой, кэртошем, холебом и грибакинами. "-Этот осёл пусть сам как хочет, так и выходит! Чай, не дитё малое! Остолоп! " Приободрившись мыслями о скором ужине, профессор, прихрамывая и сутулясь, ковылял по уже знакомой колее к дому. Через метров тридцать он заметил едва различимую лыжню.. "-Моя, видать?" Нет... Широкие полозья финских лесных лыж отчетливо виднелись на свежем снежку. Следы всё больше прижимались к бортику колеи а потом и вовсе пересекали его кривыми уступами, уходя куда-то вправо в темноту, в сторону дороги на речку. "-Какой же он всё-таки болван, этот Михалыч! " - подумал профессор и, нервно сплюнув в снег, поспешил к дому. Стуча зубами и резво хлопая себя по замерзшим бёдрам, Григорьич ввалился на террасу. Старик весь дрожал, втянув голову в плечи и лишь едва подпрыгивал, стараясь хоть как-то не околеть. Быстро миновав кухню и веранду, Григорьич рванул на себя заветную дверь в тёплый дом....Но не тут-то было.. Дверь была заперта и холодная металлическая ручка только издевательски морозила скрюченную ладонь. "- Тьфу, ты, чёрт!!! " - дёрнулся в раздражении Григорьич и забарабанил в дверь, оббитую фанерой с избирательного участка 1969 года и утеплённую отрезками милицейской шинели по контуру. Никто не отозвался. Григорьич понял, что женщины отправились на поиски Павлова и его самого, зачем-то заперев именно внутреннюю дверь. Уже теряя самообладание, профессор метнулся к серванту и, опрокинув какие-то склянки и плошки, достал початую бутылку водки, принявшись лить её на ладони и энергично растирать ими окаменевшее от холода лицо. Тёр профессор быстро и отрывисто, поминутно подливая ледяную жидкость на дрожащую ладонь. Запахло какой-то невыразимой дрянью. Профессор лишь чертыхался и тёр, чертыхался и тёр во тьме этого заиндевелого склепа, который летом был таким уютным и милым!!! Таким тёплым и притягательным, таким желанным и родным! "-А ведь я веранду, практически, сам и построил."