Жизнь после Брейвика

Изелин Роза Борх, 15 лет, Гронг

«После Утёйи меня начали мучить чудовищные кошмары, я стала бояться темноты и практически не могла нормально спать. Тогда мы с мамой решили завести еще одну собаку, и так у нас дома появилась Афина. Сейчас каждую ночь она спит, забравшись ко мне на живот. Все говорят мне, что я очень сильно повзрослела за последний год. Мои друзья смотрят реалити-шоу, но я не могу их смотреть. Я лучше почитаю книгу».

Эйрин Кристин Кьер, 20 лет, Лаксватн

«К осени мои раны зажили, а вот с головой стало твориться неладное. Я чувствовала внутри пустоту и усталость. В первый раз я заплакала в декабре. Мне становилось страшно, если начинал звонить телефон, если я видела полицейских… Потом мне начали сниться те, кто погиб на острове. В этих снах мы делали самые обычные вещи — гуляли и все такое. Я просыпаюсь после таких снов — и я счастлива».

Илва Швенке, 15 лет, Тромсе

«Каждое утро я думаю о своей жизни — иногда о том, что уже сделала, иногда — о будущем. Если есть какая-то мысль, которая торчит у меня в голове, как заноза, — это мысль, что тот день мог стать для меня последним. Теперь, когда я еду в машине, я думаю: грузовик в соседнем ряду может резко свернуть на нашу полосу, и я погибну раньше, чем пойму, что происходит. А еще я больше не верю незнакомцам. Не боюсь их, просто мне кажется, что что-то может случиться. Но я стараюсь смотреть на все позитивно. Что бы ни случилось в прошлом, это уже случилось».

Александр Сандберг, 16 лет, Левангер

«Спустя какое-то время после 22 июля я понял, что должен заставить себя думать о чем-то другом. Я часто думаю о том, как несправедливо устроен мир и что можно сделать с этим. А еще я понял, как важна для меня семья. Сейчас мне кажется, что я почти вернулся к своему нормальному состоянию. Я никогда не рассматривал то, что случилось 22 июля, как атаку лично на меня, и потому сегодня у меня нет особых страхов».

Ида Каролина Брохольм, 21 год, Хитра

«Мне было нелегко вернуться в родной городок, потому что я ведь была «той девушкой, которая была в Утёйе». Но мне помогли, сейчас все иначе. Иногда я чувствую себя заблудившейся в собственных воспоминаниях. Я закрываю глаза и вижу тот день, когда я потеряла тех, кого любила. Я хорошо помню ночь накануне 22 июля: я сидела в палатке с тремя мальчиками, и они хором пели мне колыбельные. Одного из них больше нет».

Эйвинд Риндален, 23 года, Толга

«То, что происходит сегодня — то чувство единства, которое нас связывает, — заставляет многих думать, что он, этот человек, никогда не был таким же, как мы. Но он был одним из нас, я знаю. Сейчас, после 22 июля, я пообещал себе, что буду делать все возможное, чтобы Норвегия была свободной, демократической и максимально разной. Если ультраправые сочтут меня предателем, для меня отныне это будет комплиментом».

Ханне Несс, 20 лет, Намсус

«Я очень хорошо помню, как на меня падает мертвое тело Лене Марии, моей лучшей подруги. Потом она стала мерещиться мне — сидящей на уголке моей кровати. Я злилась на нее, потому что она уже была мертва, и я знала это. Я пыталась прогнать ее, но ничего не получалось. Я видела ее так же ясно, как то, что вижу сейчас. Она все сидела и сидела с легкой улыбкой на лице — до того самого дня, когда ее похоронили».

Натия Чхетиани, 23 года, Кутаиси

«Это был первый раз, когда я и моя подруга поехали за пределы Грузии. Скандинавия привлекала меня всегда — особенно скандинавская модель социализма. Нас отговаривали от поездки, но мы поехали. Теперь моя подруга мертва, и я тоже могла не пережить того дня. Сейчас я чувствую себя частью большого организма, который пытается излечиться от ран. Такого чувства сплоченности и единства я не испытывала еще никогда».

Сесилия Херловсен, 17 лет, Сарпсборг

«Помню, как я смотрела на докторов, которые стояли над моей кроватью в больнице. Они сказали, что руку придется ампутировать. Мать с отцом и брат стояли рядом. К тому моменту я уже смирилась. Совершенно бесполезная из-за ран, рука просто болталась. Сегодня — как только мне требуется помощь — кто-нибудь сразу же приходит мне на выручку, и я привыкла к мысли о том, что дальше жить мне придется с одной рукой».

Праблен Каур, 19 лет, Осло

«Темнота. / Я в воде. / Время, пространство, цвета, / Все течет.

Время заморожено, разбито в дребезги. / Мой путь утерян из виду.

Тени сумерек, оставшихся позади, еще со мной».

Матиас Экхоф, 21 год, Акерсхус

«Когда я слышу слово Утёйа, я представляю безопасное и замечательное место, до сих пор остров кажется мне именно таким. Я пролежал в больнице три недели и пять дней, просто лежал и ничего не делал. За одиннадцать дней мне сделали девять операций. Остаток осени я провел на костылях. Я никуда не выходил, целыми днями смотрел новости. Я думал, что вернуться к нормальной жизни уже нет шансов, но потом я снова стал заниматься флорболом, и это помогло мне вернуться в норму. Иногда, поднимаясь по лестнице, я вспоминаю о своих травмах. Я не думаю о будущем и стараюсь жить сегодняшним днем. Никто из нас не знает наверняка что случится завтра».

Себастьян Йохансен Переу, 15 лет, Трёнделаг

«Когда я вернулся с острова меня ждали в саду друзья, мы ели кексы и смотрели кино. Жизнь продолжается несмотря ни на что. Я до сих пор ношу браслет «Утёйа», чтобы не забыть все прекрасное, что было до того, как это случилось. Мой старший брат подарил мне путевку на остров. Он всегда ездил туда и рассказывал, как там замечательно. Он познакомил меня со своими друзьями, и по вечерам мы играли на гитарах. На его похоронах я играл на рояле «Какие слова». Иногда мне кажется, что я всегда был единственным ребенком в семье, мне ужасно его не хватает».

Сайт: http://www.etoday.ru/

Другие интересные материалы:

Легенда военного репортажа Филип Джонс Гриффитс

Подводная фотография Елены Калис